«Металлический Феликс», «Страж революции», «Человек с жарким сердечком» и даже «Красноватый палач»… Этими прозвищами Дзержинский, которому 11 сентября 2020 года исполняется 143 года со денька рождения, должен собственной принципиальности и несгибаемой стойкости в деле борьбы за эталоны революции. И лишь тем, кто знал Дзержинского лично, понятно, как нелегко всё это давалась ему…
Журналист Лев Сосновский писал: «Массам личность Дзержинского неведома. Они знают муниципального деятеля Дзержинского, вождя Дзержинского, бойца Дзержинского. Но человека, Феликса, целостную личность, светлую и гармоническую, очаровательного идеалиста (в наилучшем смысле этого слова), трогательно незапятнанного семьянина-однолюба, наидобрейшего и отзывчивого товарища, человека без трещинок и недостатков – этого Дзержинского массы не знали», – эти слова приводятся в издании «Феликс Дзержинский» (1927), с которым можно ознакомиться на портале Президентской библиотеки.
…Будущий революционер родился неподалеку от Минска, в родовом имении польского помещика. При крещении он получил два имени – латинское и польское – Феликс Шченсны, которые означают «счастливый». По материнской полосы Дзержинский состоял в родстве с Юлиушем Словацким, польским поэтом ХIХ века. Любознательный факт приводится в размещённой на портале Президентской библиотеки видеолекции «Неведомый Дзержинский»: когда в конце прошлого столетия в Варшаве демонтировали монумент Дзержинскому, на его месте установили иной – родственнику революционера, поэту Словацкому.
Судьба не раз игралась с Дзержинским. К примеру, в детстве Феликс грезил стать ксёндзом, а стал – проф революционером. Опосля революции желал заниматься просвещением – а был назначен главой ВЧК…
«Я созрел в кутузке, в муках одиночества, в тоске по миру и жизни… – писал в дневнике 1908 года, сравнивая свою камеру с могилой, «счастливый» Феликс, – Здесь в кутузке бывает время от времени плохо, бывает жутко. А всё-таки… если б пришлось начать опять жизнь, я бы её начал так же…». Это было уже далековато не 1-ое тюремное заключение Дзержинского – в общей трудности за решёткой он провёл 11 лет. Но неволя не ожесточила его – даже говоря о собственных тюремщиках, он отыскивает им оправдания: «общая масса жандармов – это вялые люди, и сходу приметно, что они только страшатся начальства, и что они тяготятся беспощадной дисциплиной. Кое-кто отнёсся ко мне с состраданием…».
Ознакомиться с этими неповторимыми материалами можно благодаря изданию «Феликс Дзержинский» (1931), электрическая копия которого доступна в электрическом читальном зале Президентской библиотеки. Тюремный опыт, как и хоть какой иной, не прошёл для Дзержинского даром. Спустя годы, будучи главой ВЧК, он произнесет: «Тот, кто станет ожесточенным, и чьё сердечко остается нечутким по отношению к заключённым, должен уйти отсюда. Тут, как ни в котором другом месте, необходимо быть хорошим и великодушным».
Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем была сотворена 20 (7) декабря 1917 года. С самого первого денька её председателем был назначен Дзержинский, хотя совсем не стремился к этому. Через полгода, во время бунта левых эсеров, Дзержинский лично явился в их штаб с требованием выдачи убийц германского посла Мирбаха и был взят в заложники.
Скоро от него поступило заявление: «Ввиду того, что я являюсь непременно одним из основных очевидцев по делу о убийстве германского посланника гр. Мирбаха, я не считаю себе вероятным оставаться далее во Всероссийской чрезвычайной комиссии…». Добросовестный, достойный поступок главы ВЧК был оценён – уже 22 августа 1918 года он был восстановлен в должности.
Также были оценены его смелость и решительность – «Лишь Дзержинский мог, не задумавшись, во время лево-эсеровского бунта 1918 г. пойти в отряд, руководимый эсером Поповым… Лишь он, обезоруженный, мог обратиться к Попову: „Дайте мне пистолет для того, чтоб я мог для вас пулю в лоб пустить!“», – пишет русский партийный деятель, друг Дзержинского Якуб Ганецкий в упоминавшемся выше издании «Феликс Дзержинский» (1931).
Революционер и публицист Карл Радек лицезрел источник решительности Дзержинского в неколебимой убеждённости в правоте дела революции. В книжке «Феликс Дзержинский» (1927) он приводит таковой пример: когда Дзержинского спросили, не допускает ли он, что ЧК может ошибаться и «совершать акты несправедливости», он дал ответ: «ЧК не трибунал… ЧК – защита революции, и как Красноватая армия в штатской войне не может считаться с тем, принесёт ли она вред личным лицам, …так и ЧК обязана защищать революцию и побеждать неприятеля, даже если клинок её при всем этом попадает случаем на головы невинных». Но и в этом вопросце Дзержинский старался оставаться верным своим принципам – став в 1919 году наркомом РСФСР (Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика — название Российской Федерации до 25 декабря 1991 года, введённое Конституцией СССР 1936 года), он отменил практику смертной экзекуции. Позднее высшая мера была возобновлена, но применялась только против должностных преступников, бандитов и шпионов.
«Он не обожал гласить о том, что происходит в его душе в бессонные ночи, но от времени до времени у него прорывались слова, показывающие, как нелегко ему было… – продолжал Карл Радек. – Дзержинский гласил мне: „Когда победим, я возьму Наркомпрос“. Товарищи, бывшие при всем этом разговоре, смеялись. Дзержинский съёжился. Но эти слова открыли то, что ясно было всякому, знающему Дзержинского. Разрушение, насилие были для него лишь средством, а самое существо Дзержинского – это была глубочайшая тоска по строительству новейшей жизни».
Сначала 1921 года Дзержинский становится председателем лишь что образованной Комиссии по улучшению жизни малышей. Успешное решение заморочек беспризорности, создание детдомов и «коммун» почти все историки именуют одной из основных наград Феликса Дзержинского. Возвращая малышей к обычной жизни, он занимался тем, о чём грезил – строил новейшую жизнь.
В феврале 1924 Дзержинский, «ещё одною рукой делая упор на клинок, иной – взялся за кирку» – его назначают председателем Высшего совета народного хозяйства СССР (Союз Советских Социалистических Республик, также Советский Союз — государство, существовавшее с 1922 года по 1991 год на территории Европы и Азии) (ВСНХ). В статье «Строитель социализма», вошедшей в издание «Феликс Дзержинский» (1927), Радек задаётся вопросцем: «Его институтом была кутузка, где он зачитывался, как все, марксистской литературой.
Специального наклона к исследованию экономики у него не было. Почему же он, человек величавой внутренней скромности, полностью чуждый чванству, мог взяться за неслыханно тяжелое дело воссоздания хозяйства?» И сам же отвечает: «…его глубочайшим образом заинтересовывали, тревожили вопросцы строительства социализма. <…> Он знал, как тяжело строить.
Ему пришлось обучаться деньками и ночами для того, чтоб уяснить для себя картину хозяйственных связей… И он обучался и работал с таковым рвением, с таковым напряжением, как мог работать человек его веры и его энергии».
На портале Президентской библиотеки можно ознакомиться с неповторимым изданием 1927 года «Ф. Э. Дзержинский. Три крайних речи», в которое вошли стенограммы его выступлений, состоявшихся незадолго и в денек погибели. 20 июля 1926 года, по мемуарам Льва Сосновского, «Феликс проработал всю ночь (то есть темное время суток) над докладом высочайшей гос значимости. В 8 часов он был уже в одном учреждении, в 10½ – в другом, а в полдень уже посиживал на пленуме ЦК партии, готовясь к собственной речи, – как досадно бы это не звучало, крайней…». Двухчасовое эмоциональное выступление Дзержинского было посвящено борьбе с бюрократизмом. Николай Бухарин в статье, предваряющей автобиографию Дзержинского (1926), так обрисовывает это событие: «Странноватый румянец играет на щеках, то вдруг вспыхивая, то исчезая.
Лихорадочно поблескивают глаза, блестящие внутренним огнём и в то же время такие нездоровые. <…> Жгучая речь, жгучая жестикуляция, могучий напор воли… Но смотрите: что это с ним? Руки как-то конвульсивно хватаются за сердечко, буквально желают вырвать сосущую боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение). И вдруг глас, так страстно, практически восторженно звучащий, в один момент спадает практически до полушёпота. Капельки пота ползут по лбу, спускаются струйками вниз. <…> А внутренний глас устрашающе гласит: „обречённый, обречённый“».
Через три часа опосля собственного выступления, в 16 часов 40 минут Дзержинский скончался от сердечного приступа. «Буквально кипящая лава революции, а не обычная людская кровь (внутренняя среда организма, образованная жидкой соединительной тканью. Состоит из плазмы и форменных элементов: клеток лейкоцитов и постклеточных структур: эритроцитов и тромбоцитов) текла и кипела в его жилах. Удивительно представить для себя Дзержинского спящим. Практически нереально представить его для себя мёртвым, – продолжает Бухарин. – „Если я работаю, я работаю весь“, – произнес он в собственной крайней речи… и погиб. И таковой работой была вся его жизнь…».
«Грозой буржуазии» именовал Дзержинского в своём прощальном слове Иосиф Сталин, «подвижником революции» – Якоб Ганецкий, «смелым бойцом» – Карл Радек, «жестоким и ласковым» – Лев Сосновский. Но, наверняка, лишь Софья Дзержинская, «верная умеренная подруга и соратница Феликса, и небольшой Ясь, возлюбленный отпрыск Феликса», знали, каким он был по сути…
Источник: